У Аверича была Нива. Он её брал уже езженную, но мотор урчал довольно и на ходу был на хорошем. Не то, чтобы Аверич сильно хотел себе Ниву, но в говнах Тверской области от квартиры в посёлке до его дома в деревне было по-другому не добраться, а на отдых с семьёй на море каждый год Аверич, понятное дело, не зарабатывал.
Большую часть времени Нива скучала под брезентом во дворе, ибо по посёлку Аверич передвигался исключительно пешком. А в конце марта грузил уйму барахла в прицеп, рассаживал домочадцев по сиденьям и рвался к рыбалке, огороду, капканам - всему тому, что его душа требовала холодными хмельными вечерами в тесной бетонной областной живопырке.
Года через два Нива, которой было совершенно не по нраву ржаветь под куском брезента, начала стабильно сбоить. То трамблёр, то электрика, а под конец - самый что ни на есть кошмар любого гордого нивовладельца - коробка передач. Теперь семейство Аверича из города уезжало в апреле, а весь март машина подвергалась унизительной для её бензиновой души вивисекции с неотменными причмокиваниями, прицокиваниями и руганью в адрес советского автопрома.
Ругать Аверич в принципе любил всё, что можно, но больше всего ругал власть и свою машину. Причём, вперемешку. Зайдя во двор, можно было сразу услышать затейливые матюки по поводу последних решений съезда Партии и отсутствия у Нивы послушного привода. Ругался постоянно - мы с мужиками во дворе, забивая под херес козла, часто ставки делали, как долго Аверич может ругаться, не повторяясь.
А однажды к Коле Бармалею младший брат из городу приезжал по каким-то печальным надобностям - то ли на лечение надо было какому-то родственнику, то ли уже не надо было. Так и так - шёл братишка бармалейский по двору, видит, Аверич ковыряется опять в своих механизмах Бэббиджа. Постоял, послушал трёхэтажного, а потом и говорит:
- Знаешь, почему у тебя выходит всё криво?
Аверич хмыкнул, обманхул белёсый пот со лба дерюжным рукавом, чиркнул папироску и вопросительно уставился - брату колиному верить можно было, он единственный из их семейки, кто в люди выбился и в город перебрался.
- Не тем маешься. Ты время и силы на фантазии тратишь. У тебя машина ездить должна, а ты её ругаешь за отсутствие того, к чему она не предназначена. Привод у Нивы говно. Это все знают. И коробка говно. И подвеска, скажем прямо, больше для проходимости сделана, чем для человека. И гниёт, да, а чего ты ожидал-то? Ну, конструктивно она не предназначена для того, что ты от неё требуешь. Займись тем, что должно работать, вместо того, чтобы ругать то, чего отродясь там не было.
Аверич папироску затушил и опять за ключи взялся. И ни слова бранного с тех пор не сказал во дворе. Нива, правда, всё равно сбоила, но Аверич к этому как-то уже философски относился. "Главное, - говорил, - что на ходу. Значит, живём ещё!"
И власть, кстати, не ругал больше. А и чего ругать-то, если конструктивно не предназначена?